Время

18.08.2021

Древние римляне знали счет дням. В первый день каждого месяца – то есть в день новолуния – всенародно объявлялось о наступлении нового месяца, а также о том, какие в этом месяце празднуются праздники.

С отсчетом часов было похуже. У солнечных часов не всегда были часовые деления, а в пасмурную погоду они и вовсе не работали. Водяные часы нельзя было носить с собой. Карманные часы впервые появились в семнадцатом веке, однако ясно, что не всем они были по карману. Зачастую они были, что называется, однорукими – минутные стрелки отсутствовали.

Со временем ситуация с отсчетом времени улучшилась. Характерной приметой Кристиании конца прошлого века был Генрик Ибсен, гуляющий по улице Карл Юхан 2. Перед зданием Университета он останавливался, вынимал из кармана часы и подводил их по университетским часам. И он мог делать это совершенно спокойно. Потому что каждую неделю приходил – и сейчас приходит – часовой мастер и подводит эти часы. Здание Университета из-за своих часов получило прозвище «дом с часами». Однако сегодня мало кто сверяет свои часы по университетским. Для нас гораздо естественнее воспользоваться часами радио или телевидения.

Времена меняются. А с ними и отсчет времени. Можно выделить четыре особенности определения времени в наши дни.

Во-первых, стандартизация деления времени все больше осуществляется вне связи с расходом человеческих сил или с явлениями природы. Раньше разделение на временные отрезки было тесно увязано с временами года, солнцем и расходом собственных сил и сил вьючных животных. …В норвежском языке до сих пор употребляют слово «шkt». Оно означает «усилие», это мера того времени, в течение которого человек способен работать. Физик Дэвид Парк сказал, что время – это нечто, измеряемое при помощи часов. Однако он тут же поторопился добавить, что часы – это предмет, закономерности движения которого нам известны. Относительно человека мы также располагаем подобными знаниями. В этом смысле человека можно назвать часами. Хотя довольно-таки плохо стандартизованными. Чем тяжелее работа, тем короче рабочие периоды (шkt). Но в крестьянском обществе нужно было как-то измерять время, а особой альтернативы указанному способу не существовало.

Во-вторых, единицы измерения времени все больше и больше дробятся. Если раньше люди обходились просто «утром» и «вечером», теперь у каждого есть часы с секундной стрелкой.

В-третьих, время стало более навязчивым и вездесущим. Количество приборов для измерения времени резко увеличилось, особенно за последние годы. В конце семнадцатого века в большинстве английских приходов имелась деревенская часовня с часами, которые будили народ по утрам, звонили перед церковной службой и звонили вечером. Сто лет спустя у людей – в смысле, у «благородных» людей – было уже так много часов, что правительство сделало попытку обложить их владельцев налогом, во всяком случае тех, в чьем хозяйстве было больше одних часов (Томпсон, 1967). Сегодня такой налог и впрямь смог бы принести государству много денег. Мы начали с положения, при котором одни часы приходились на одну деревню, следующая ступень – одни часы на одно хозяйство, а потом и на одного человека, теперь же ситуации такова, что мы окружены всевозможными предметами со встроенными часами. Поточное производство ручек со встроенными электронными часами. Электронные игры со встроенными часами. А у этих часов в свою очередь есть встроенный звуковой сигнализатор, который напоминает, хотим мы того или нет, что прошел еще час. В трамваях, автобусах, даже в учебных аудиториях, если преподаватель по неосторожности немного задержится с занятием, раздается дружный писк, как если бы спугнули стаю птиц.

В-четвертых: изменился характер времени. Если раньше оно было циклическим, возвращающимся, то теперь стало линейным и заканчивающимся. Фрюкман и Лофгрен (1979, с. 26) пишут о том, что «если время крестьянина можно сравнить с колесом, которое медленно вертелось в соответствии с ритмом ежегодного цикла хозяйственных работ и сменой времен года, то теперь оно кажется нам линией или лентой, стремящейся в будущее».

Многое проясняет тот факт, что эти изменения в значительной мере связаны с ростом промышленности. Новый характер времени во многом отвечает потребностям промышленного производства. И само измерение времени напрямую с ним связано. Может быть, в конце концов, измерение времени перестало идти в ногу со временем?

Уже в начале восемнадцатого века встречаются примеры, подтверждающие значимость нового, стандартизованного времени. Э.П. Томпсон в своем исследовании (1967, с. 82) приводит фрагмент устава металлургического завода Кроули – да, только маленький фрагмент, потому что во всем уставе больше 100 000 слов: «Каждое утро в пять часов бригадир должен звонить в колокольчик о начале работы. В восемь часов звонят на завтрак, полчаса спустя – о возобновлении работы. В двенадцать часов – на обед, в час – о возобновлении работы, и в восемь часов звонят об окончании работы, и всех отпускают по домам».

Но на людей полагаться было нельзя. Как-то раз выяснилось, что кто-то «подправил» часы, – они стали звонить на работу позже, а с работы – раньше. Поэтому вышел дополнительный указ о том, что часы должны храниться под замком, вне досягаемости для рук посторонних.

Рабочий продает себя – на время. Это приводит к возникновению решающего для нас различия между временем владельца фабрики и «своим собственным» временем, вследствие чего появляется общее разграничение между рабочим и свободным временем. Для наших поколений, индустриальных поколений, это разграничение воспринимается как само собой разумеющееся: рабочее время против свободного. Сюда же борьба за восьмичасовой рабочий день. За право на отпуск. За право на пенсию. Однако с точки зрения всей человеческой истории подобные требования выглядят как забавные отклонения. Что значит выражение «собственное время» для человека, который работает на себя или руководствуется часами природы? Как можно взять выходной у своей страсти? Какому деревенскому лавочнику придет в голову закрывать заведение и гнать прочь народ, в то время как все важные шишки сидят у прилавка и судят-рядят о порядках в деревне? Что значит «свободное время» для рыбака, если сельдь не пришла? А для подростка, не прошедшего в старшие классы? А для безработного?

Что до крестьянина и рыбака, то для них время вернется. На следующий год вновь заколосится пшеница. Подойдет к берегу сельдь, не в этот год, так в следующий. Время было возвращающимся, циклическим, по выражению Фрюкмана и Лофгрена (1979). Или же его можно представить в виде маятника, что качается взад-вперед, тик-так. Кстати, циферблат тоже годится для модели. Стрелки обходят полный круг и возвращаются туда, откуда пришли.

Противоположностью этого времени является время, растворяющееся в будущем. Пульсирующее беспокойство электронных часов демонстрирует это как нельзя лучше. Каждую секунду на мониторе появляется новое число, а прежнее исчезает. Более того, каждая секунда стоит денег. Надо покупать новые батарейки, а использованные выкидывать. Время – деньги в прямом смысле слова.

Если раньше времени у нас было в изобилии, оно постоянно возвращалось, то теперь оно стало дефицитным товаром. Теперь «время – деньги» относится и к свободному времени, нашему собственному времени. С самого детства нам – во всяком случае старшему поколению – вдалбливали в голову, как нужно правильно жить. Деньги тратить нельзя, но и складывать в чулок тоже не стоит. Деньги надо инвестировать. То же относится и ко времени: жить надо не настоящим, жить надо для будущего. Надо инвестировать время, чтобы создать будущее для создания будущего для создания будущего… Таким образом, получается, что время у нас отнято. Мы не можем жить в настоящем, мы живем для будущего. Мы активно инвестируем, а сами нуждаемся. Мы отказываемся от мгновения в настоящем, чтобы использовать его в другой раз. Как-нибудь потом, а может быть и никогда.

Это хорошо работает на определенных этапах исторического развития. Первым капиталистам приходилось вести упорную борьбу с дурной привычкой своих рабочих бросать работу, когда они заработают достаточно. Были введены паспорта. Для предотвращения прогулов заработная плата устанавливалась на уровне прожиточного минимума. Только по истечении времени простым людям удалось привить привычку к бережливости и вкладывать деньги. Однако в наше время не наблюдается такого дефицита времени, во всяком случае если взглянуть на ситуацию в целом. Пенсионер, всю жизнь занимавшийся инвестированием времени, внезапно получает весь капитал на руки, но подчас уже не может ни на что его употребить. Для других ситуация складывается таким образом, что они лишены возможности выставить свое время на продажу. Для безработного время – не деньги, а постоянная угроза. Чтобы заставить людей работать, мы создали гигантскую систему внешнего и внутреннего контроля, базирующуюся на времени. Вокруг нас часы, и внутри нас часы. Наш мир вращается вокруг часов. Время вне работы приобретает ценность, когда противопоставляется рабочему времени. Но во что выливается эта организация, когда работы, регулируемой временем, нет?

В этом отношении заключенные находятся в более благоприятном положении, нежели безработные. У заключенных отбирают время. Неизвестно, сумели бы они с толком его использовать или нет. Однако сам факт того, что время отбирают, придает этому времени ценность. Что будет, когда заключенный получит обратно свое время, – вот в чем вопрос. Станет ли это время для него даром, или же, напротив, тяжким бременем? Ведь за годы пребывания в тюрьме он стал еще менее способным распоряжаться своим временем в настоящий момент, чем старомодный капиталист-инвестор в конце жизни.