Гипотеза о рабской зависимости
06.03.2021
Появление героина в Скандинавии опередила его дурная слава. Впрочем, он был известен давно, но большинство успело об этом позабыть. Огромные заголовки статей явили нам медицинскую истину: от этого вещества никто не в силах отказаться, обратного пути нет, один раз попробовав, ты навсегда становишься его пленником. С этого дня вся твоя жизнь заключается в борьбе за наркотик. Тяга к нему настолько сильна, что все законы и общепринятые нормы отбрасываются. Если наркоман не может достать наркотик, жизнь его становится сущим адом. Тело привыкло к наркотику. Все его клеточки кричат, если не получают вещества в нужном количестве. Поэтому наркоман не только нарушает законы о наркотиках, он также обычно становится вором, грабителем или по крайней мере проституткой. А как же иначе, ведь человек превратился в раба очень дорогого вещества.
В общем и целом этот образ наркомана не соответствует действительности.
Говоря о навязчивой тяге к наркотикам, надо отделять друг от друга следующие два аспекта этого явления.
Во-первых, даже при отсутствии какой-либо чисто физической формы абстиненции, бросить наркотики может оказаться довольно трудно. Трудно, потому что изо дня в день, неделями, а может быть, и месяцами, человек испытывает свое тело на прочность, в прямом смысле слова загоняет себя до полусмерти, и в этой гонке не может заметить обычные сигналы, которые свидетельствуют об утомлении, переутомлении, о том, что он уже давно перешел все границы физического истощения. Это же касается и социальных связей. Они нагружаются сверх всякой меры и ослабляются. Когда опьянение проходит, человек замечает, что все катится в пропасть, что рвутся связи с родителями, братьями и сестрами, старыми друзьями, если таковые связи имелись. Перерасход социального «счета» все увеличивается, однако в состоянии опьянения об этом забывается, но одновременно то, что еще функционирует, становится вдвойне важным. Под угрозой исчезновения прошлых связей их место занимают связи настоящего. Влияние наркотиков, говорят люди. На самом деле это влияние сложившейся ситуации, последствия «гонки». Повторимся еще раз: сложившаяся ситуация представляет собой плохого врага. Если винить во всем наркотики, то врага можно поразить одним метким ударом. А со сложившейся ситуацией разобраться нелегко. Что-то пошло не так с друзьями, и/или со школой, и/или с семьей, и/или с работой, и/или с чем-то, что мы вообще не можем понять. Возможно, что-то в целом не так с положением молодежи в постиндустриальном обществе, может быть, дело в неправильном отношении к веществу, которое употребляет большинство, — к алкоголю. Достать рецепт стало нелегкой задачей, а лекарство — это уже давно не только то, что принимают одни наркоманы.
Во-вторых, ад абстиненции, изображаемый многими в столь мрачных красках, в реальности оказывается местом проживания с различной степенью неудобств. Человек, употребляющий героин, который загонял себя описанным выше образом, понятное дело, почувствует все обычные в этом случае физические и психические муки. Вдобавок ко всему он испытывает потребность в героине. Многие полагают, что дополнительные страдания, вызываемые этой потребностью, сами по себе очень тяжелы. Свидетельства, опровергающие данную теорию, — некоторые люди довольно легко переносят ломку, — объясняются тем, что эти люди употребляли сильно разбавленный товар, и поэтому зависимость от наркотика у них вообще не выработалась. Другие придерживаются в корне противоположного мнения и утверждают, что симптомы абстиненции, помимо последствий «гонки», имеют чисто психическое происхождение. Человеку больно, потому что он ожидает этой боли. При правильном уходе, на чистых простынях муки абстиненции переносятся не тяжелее, чем осложнения от длинного ряда известных болезней. Сторонники этой гипотезы указывают на то, что немало морфинсодержащих препаратов постоянно используются в наших больницах, нередко пациенты получают их в течение довольно долгого времени. В подобных случаях отвыкание проходит без особых осложнений и шума, в особенности если пациент не знает, что получал морфинсодержащее лекарство. Этот факт лежит в основе аргументации Линдесмита (1968). Чтобы стать морфинистом и испытывать все подобающие такому состоянию муки, надо знать, что ты употребляешь морфин. Надо научиться быть морфинистом. Одной из составляющих этой премудрости является сознание того, как тяжело бросить принимать наркотик. Или, пользуясь выражением Тура Йенсена (1984), «заученная» беспомощность.
Не желая впадать в крайности, мы просто склоняемся к тому мнению, что пресловутые ужасы абстиненции являются сильно преувеличенными. В любом случае, вера в муки абстиненции может привести — и приводит — к дополнительным осложнениям, когда надо завязать с наркотиками. Подобная вера только укрепляет «гипотезу рабской зависимости».
Пролить свет на эту гипотезу можно, если заняться рассмотрением исследований реальной ситуации, в которой оказываются люди, употребляющие героин. Основополагающим в этой области является исследование Чейна и др. (1964). Объектом исследования были молодежные группировки в крупных городах США. В ходе исследования получены свидетельства того, что молодежь может употреблять наркотики в течение нескольких лет, не попадая в рабство от них, и с высокой степенью вероятности способна совершенно от них отказаться. Однако эти молодые люди по большей части находились под строгим контролем со стороны друг друга. Быть исключенным из группы являлось настоящей катастрофой. А тех, кто не мог держать под контролем потребление героина, исключали.
Основной удар по мифу о рабской зависимости был нанесен после войны во Вьетнаме. В целом на Западе наибольшую озабоченность вызывал ущерб, нанесенный непосредственно военными действиями. Однако у США была дополнительная причина для беспокойства. Жизнь солдат на войне была преисполнена опасностей, однако им грозила опасность и с другой стороны. Таблица 7.1-1 демонстрирует результаты опроса, касающегося химических веществ, которые они попробовали хотя бы раз в течение своего пребывания во Вьетнаме (Робинс, 1973, с. 29).
29 процентов опрошенных регулярно принимали опиум или героин. «Регулярно» в этом контексте означает, что они принимали наркотик во всяком случае более десяти раз и чаще одного раза в неделю. Самым распространенным способом употребления было курение. Только 8 процентов применяли шприц. Целых 20 процентов сами признавали, что находились в зависимости от наркотиков. Наибольшей популярностью пользовался алкоголь. Почти 40 процентов опрошенных считали себя запойными пьяницами.
Исходя из этих данных нетрудно понять беспокойство, с которым отслеживали судьбу этих солдат после их возвращения в США. В сотрудничестве с официальными кругами Робинсу удалось провести весьма обширное исследование. Было проведено еще больше опросов среди репрезентативных выборок, не жалели никаких усилий для того, чтоб найти ветеранов, разъехавшихся после войны по домам во все концы страны. Их интервьюировали, и почти всем сделали анализ мочи. Сведения, полученные из интервью, вполне соответствовали данным военных регистров, анализов мочи, взятых у опрошенных во Вьетнаме, и т.д. А спустя 8-12 месяцев после Вьетнама употребление наркотиков среди ветеранов можно было изобразить в виде следующей таблицы 7.1-2.
Большинство из употреблявших во Вьетнаме опиум или героин делали это регулярно. Большинство из немногих, сохранивших эту привычку по возвращении в США, перешли на употребление от случая к случаю. Нельзя сказать, чтобы в США наркотики было труднее достать, чем во Вьетнаме.
Отдельная часть исследования была посвящена солдатам, признанным наркоманами уже во Вьетнаме. Перед отъездом на родину почти всем солдатам сделали анализ мочи. Об этом знали все, как, впрочем, и о том, что «позитивных», т.е. солдат, в моче которых будут найдены опиум, героин, амфетамин или барбитураты, оставят во Вьетнаме. В случае с этими людьми можно говорить о довольно сильной наркотической зависимости. Употребление наркотиков этой группой до и после возвращения на родину показано на таблице 7.1-3.
Оценивая данные этого исследования, необходимо учитывать сразу несколько моментов. Во-первых, хотя ситуация с наркотиками обстоит не так плохо, как принято считать, многим-таки приходится плохо. Угроза быть исключенными из группы вынуждала молодежь контролировать потребление героина. Однако некоторые не справлялись с этой задачей, исключались из круга общения и теряли все. Большинство ветеранов завязывало с опиумом/героином после возвращения из Вьетнама, однако многие сохраняли эту привычку. То, что наркотик не вызывает рабской зависимости в той огромной степени, которую ему приписывают, отнюдь не исключает того, что у многих он способен вызвать зависимость. При оценке результатов исследования не стоит также забывать, что большинство солдат, принимавших опиум/героин во Вьетнаме, редко прибегали к шприцу; наркотики были дешевыми и хорошего качества, поэтому с таким же успехом их можно было курить. При возвращении из Вьетнама в США кардинальным образом менялось все окружение. Условия, побуждавшие во Вьетнаме к бегству в наркотическую реальность, должно быть, носили весьма экстремальный характер, раз уж многие «обычные» люди выбрали этот шаг.
Однако эти исследования, а также опыт других потребителей наркотиков, врачей и ученых, свидетельствует о том, что знакомый нам всем образ наркотической зависимости, превращающей людей в рабов, противоречит действительности. Мало кто из занимающихся изучением воздействия героина захочет испытать его на себе. Очевидно, что опасность очень велика. Но мы должны прямо заявить, что героин — это еще не судьба. Научное описание воздействия героина может подтвердить, что от этого наркотика легко попасть в рабскую зависимость, но в то же время его можно принимать годами, не становясь рабом.
Здесь мы подходим к главной задаче войны с наркотиками. Для ведения войны требуются искаженные, неверные образы реальности. Однако это обоюдоострое оружие, поражающее и тех, кого призвано защищать. Представления типа «героин — билет в один конец» становятся пророчествами, оправдывающими сами себя. Конечно, многих это отпугивает от попыток попробовать героин, на зато те, кто все-таки пробует, в значительной степени лишаются шансов отказаться от наркотика или, по крайней мере, наладить контроль за потреблением. Вера в зависимость сама создает зависимость.
В случае с наркотиками, ответственными, главным образом, за возникновение психической зависимости, картина становится еще более запутанной. Чем больше веществ подводится под общее определение наркотика, тем труднее становится говорить лишь о физической зависимости. Очевидно, что есть вещества, попробовав которые, люди стремятся попробовать еще и еще, но при этом нельзя говорить, что тело испытывает потребность в наркотике. С физиологической точки зрения, эти вещества не вызывают привыкания, требующего увеличивать дозу для достижения прежнего эффекта. Отказ от приема вещества также не вызывает никаких телесных неудобств.
Однако с определением психической зависимости довольно трудно работать. Прежде всего, не ясно, что же это такое. Ромео зависит от Джульетты, а Джульетта, к счастью, от Ромео. Поскольку их любовь идет вразрез с желаниями родственников, зависимость любящих друг от друга еще более усиливается. Как говорит Альберони (1984) в своем сравнительном исследовании влюбленности, любви и революции, их любовь становится сильнее оттого, что ей приходится преодолевать такие мощные препятствия. Что является причиной зависимости — то, что Ромео и Джульетта могут дать друг другу? Или зависимость возникает потому, что они не должны этого делать? Как бы то ни было, приятные ощущения хочется переживать снова и снова.
Так что же хорошего есть в наркотиках, почему они вызывают психическую зависимость? Чем это обусловлено — химическими реакциями, возбуждением от ожидания чуда, от вызова, бросаемого закону, дружеским общением или потребностью потом сказать себе — как же было здорово!? Несть числа свидетельствам о том, что производные конопли нередко не оказывают никакого заметного влияния ни в первый раз, ни после нескольких попыток, а многие даже испытывают неприятные ощущения и поэтому бросают всю эту затею. В то же время другие получают от наркотика удовольствие и продолжают принимать его. Кому-то это настолько нравится, что они не жалеют сил для того, чтобы обеспечить себе возможность продолжать употребление. Но в среднем отсутствие доступа к «травке» не вызывает особого ажиотажа, особенно по сравнению с той бучей, которая поднимается на пирушке, угрожающей превратиться в трезвые посиделки. Интересующихся отсылаем к классической работе Беккера (1963).
Однако описанная картина плохо соответствует образу наркотиков — адских веществ, обращающих людей в рабов. Враги должны грозно выглядеть, узы рабов должны казаться прочными. С другой стороны, можно все объяснить удивительным коварством врага. Враг притворяется другом — но это ложь. Общеизвестно, что наркотики вызывают ощущение счастья, поэтому датчане используют характерный термин — «вещества, вызывающие эйфорию». Упомянув об этом эффекте, тут же торопливо замечают, что такое счастье — ложное. Это не может не вызвать вопросов у мыслящего человека. Что отличает истинное счастье от ложного? Может быть, истинное счастье — то, что испытывает Грета Вайтц, прибежавшая к финишу первой? А то, что чувствуют зрители, — ложное счастье, или как?